вторник, 24 апреля 2018 г.

Хранитель оленьего счастья


      В поисках таёжной истины о северных оленях и кочевых таёжных оленеводах – охотниках я странствовал с одиноким ветром по нетронутой природе Саянских гор. Путешествовал по глухим и суровым местам. Все необходимое нес в своем рюкзаке и чувствовал себя совершенно независимым. Начиналась пурга, а до заката, нужно было добрести по ледяным мостам каменистой реки до горного узла, увенчанного цепью заснеженных пиков. В этой не гостеприимной стороне не росли деревья, если не считать карликовую березу. Сюда туристы не доходили. Здесь вообще ничего не было, кроме ягеля, камня и ледника, будто проглатывающего горные хребты. Спину ломило от усталости, ноги гудели, пересохло в горле. С трудом, поднявшись на самый край глубокой пропасти, я заметил признаки жизни человека. Увидев кочевое жильё с дымком от костра, я направился туда. У огня под широким пологом неба сидел пожилой таёжный оленевод и вырезал из бересты загадочный оберег - оленя, чтобы украсить ими горы. Журчал быстрый ручеёк. Олень с большими красивыми рогами задумался, увидев меня. По представлению старца, олень боялся шума, мог обидеться и растворится в розово-синей полосе заката, а вместе с ними могли растаять предания.

      - Чаем угощайся, - красивых слов не подбирая молвил старейшина. - Потрескивание дров и жар углей бродячее сердце согреет.

      При встрече с этим человеком я узнавал много удивительно интересного. Таёжник жил, сам зная, что он Хранитель оленей и бродил за стадом без поклажи, не выбирая знакомых тропинок, прислушиваясь лишь к собственному сердцу. Он рождённый в чуме вырос привязанный к седлу, верхом на олене передвигаясь по крутым таёжным тропам. Мать матерей Олень-небо давал душу таёжнику и оленю, и души эти равноценны. Поэтому, наверное, олень был главный образ в рассказах старика об особенностях жизни на огромных пространствах тайги. Но главным в его преданиях было не познавание жизни флоры и фауны тайги, а оказание помощи всем, кто в ней обитает. В поучительных сказаниях были заключены советы по поводу жизненных ситуаций бесконечно трудной кочевой жизни. Он ведал о запрете - не добывать вожака диких северных оленей. Северный олень считался братом таёжников и если нарушался запрет, все олени покидали места, где погибал их вожак - истинный хозяин тайги. А там, где вожак сбрасывал свои рога, обязательно водилось стадо диких оленей.

      - У оленя камус крепок на ногах оттого, что не ленится копаться в снегу, - заверил старейшина. - Если олень уходит, с ним уходит счастье.

      Утром в заснеженной тайге под низким солнцем паслось стадо оленей. Но прежде, чем отправиться на летнее пастбище, обладающий необычайной жизненной силой старейшина просил разрешение у матери матерей Оленя-небо. Мы смотрели на оленя, он смотрел на нас. За оленем виднелись грандиозные панорамы. И я изменил своё решение идти заранее намеченным путем и покочевал вслед за оленями обреченными на вечные скитания. Я наблюдал, как протекает жизненный цикл северного оленя. За время существования оленя в горах у них выработался определенный маршрут кочёвок. Летом насекомые гнали животных в вершины гор, где они питались ягелем, карликовой берёзкой и грибами. Зимой возвращались в тайгу.

      - Летом олений пастух – оводы и мошка, - сказал старейшина. – Тропа под снег уйдет, чутье оленя по тайге поведёт.

      Узкие таежные тропы приучили оленей следовать друг за другом. Используя оленя под седлом и вьюком, долго мы странствовали и всюду нас сопровождали чудеса. Я ловил природы красоты, удивляться жизнеспособности оленей и начинал понимать эту странную любовь к оленьим тропам. Весь окружающий мир мне представлялся населённым одушевлёнными образами. Они управляли сменами зимы и лета, теплом и холодом, пургой и бурями. От них зависела перекочёвка оленей и удача в промыслах.

      - Не ругай тропу, спотыкаясь, не тропа виновата, - проронил старейшина. – Кочуя за оленями, забудешь безделье.

      По состоянию, размерам и правильности формы рогов старик определял здоровье животного. Начало цикла размножения происходило за год до рождения телят, когда весной у оленей начинали отрастать новые рога. В рогах вырабатывался гормон. Организм отдавал им все в ущерб линьке и восстановлению мышц. Скорость роста рогов, зависела, как олени пережили зиму и набрали вес летом. Когда небо изменением светового дня, оповещало о близости осени, у быков на рогах лопалась кожа. В это время гона взрослые самцы использовали это грозное оружие для устрашения соперников. Они с храпом шли друг на друга, низко опустив головы, и схлестывались рогами. Износ быков был очень большой: драки, непрерывное возбуждение, отказ от пищи - все это приводило к истощению, травмам. Каждый год таёжник зачищал рога оленей перед гоном. Острые концы рогов отрезал, чтобы самцы не кололи друг друга. После зачистки рогов, на открытом возвышенном месте расстилал шкуру волка - покровителя стада. Окуривая дымом и искрами тотемного огня, проговаривал свои просьбы об удачном гоне, чтобы больше родилось оленят, молил хищников не вредить стаду, запрашивал ровной тропы для оленей. Желал, чтобы во время гона пришёл дикий Белый олень в стадо для случки с прирученными важенками и чтобы долго не уходил.

      - Поле мечтаний в горах просторно, - изрёк старейшина. - Кто боится волков, не разводит оленей.

      По окончании гона самцы сбрасывали рога, зато самки носили их всю зиму. В жизни старика гон занимал важное место, и он выполнял порядок обычаев до рождения оленят. Олени разводились среди хищных зверей в суровых климатических условиях, приобретая силу и разум. Приумножение помогало выживать. Даже находящихся в стаде, среди своих сородичей, важенок ожидающих потомство берёг старик, считая, что охраняет матерей с живыми телятами. В случае голода оленей прикармливал и лечил отваром из пихтовой коры, можжевельника. Прирученные олени кочевали в чистых природных условиях, на естественной кормовой базе, сами выпасались и легко восстанавливали численность после падежа от зимней бескормицы, после гибели от волков. Старик кочевал за стадом, наблюдая за всеми.

      Гон, начинался в сентябре и через семь с половиной месяцев важенки вынашивали телят. Отел обычно происходил в мае и с первых минут жизни телята вставали на ножки. К концу первого дня своей жизни следовали за матерью, питаясь молоком. Они тонко чувствовали среду обитания и то, что вредило, они не трогали, а уходили. Оводы очень сильно портили поголовье, причиняя беспокойство, доводя до истощения. На оленят после рождения начинали охотиться вороны. Почувствовав ослабленного оленёнка, несколько птиц налетали на важенку, и, пока она отгоняла их, один ворон подкрадывается к теленку и наносит ему раны. Потом они улетали, и ждали, когда теленок упадёт от ран. У маленького теленка не было для защиты ни рогов, ни копыт и его легко могли загрызть хищные птицы, рысь или лиса. Волки на отел не приходили, но медведи и росомахи буквально шли по пятам за стадом.

      - Храбрый олененок, не будет бороться с медведем, - вздохнул таёжник. - Волк появляется, когда люди беспечны.

      Прирученные оленята в стадах человека не боялись и кем им стать, определял старик. Он наблюдал характер каждого оленёнка: спокойный или подвижный, мягкий или упрямый, терпеливый или непоседа. Учитывая капризы и нрав, оленят делил на вьючных и ездовых. Обучение оленят для пушной охоты начинал через год.

      - Ласковое слово - ловчий оленей, - учил старейшина. - Доброта рождает умение.

      В стаде существовали семейные отношения, и родство шло по важенке-матери. За мамочкой ходили важенки-дочки и быки мамочкины сыночки. У оленей одного лидера не было. В разной ситуации вожаком становился любой. В опасности они инстинктивно плотно сбивались в стадо. Такое стадо кружило, и если их не охранял старик, два оленя уводили все стадо за собой. Лидировали всегда разные олени с отлично развитой мускулатурой ног, что и служило средством выживания.

      - И олень иногда спотыкается, - промолвил старейшина. - С убытком ума прибавляется.

      Доброе покровительство Оленя-небо способствовало благополучно кочевать и изучать пути миграции животных. Стадо старался увести стрик подальше от встреч с хищниками и дикими оленями. Находясь в стаде, дикарь панически пугался человека, стремился убежать. А когда убегал, обязательно уводил с собой несколько оленей. Стадо терялось, смешиваясь с дикарями. Олени свободолюбивы и никаких загонов не любили. Поедая свое любимое лакомство, олени далеко уходили за грибами. Старейшина обязательно клал неподалеку от стоянки соль и обязательно олени возвращались лизать ее.

      - Меня олени узнают, когда увидят и услышат, - приговаривал старейшина. - Олень работает за ложку соли.

      В стаде, старейшина знал характер каждого оленя и уважал оленей кочующих впереди. Некоторых жалел, что наоборот, бредут сзади. Но это происходило не из-за их характера, а часто просто по старости. Оленей на забой не отправлял, а давал дожить до преклонных лет. Если олень работать уже не мог, скитался в стаде. Возраст для важенок не играл роли, они двадцать лет приносили телят. Среди оленят рождалось больше самцов, они меркли быстрее, чем самки. Если от стада олень отстал, его выхаживал. Если совсем олень дряхлел, терял координацию движений и начинал кружиться вокруг особого камня без остановки, то старик его оставлял.

      - Охотничаем соболя и сдаём, - сказал старейшина. - Довольство малым - богатство.

      Мясо северных оленей старик в пищу не употреблял, предпочитал сохатого. Если лося добывал, то голову с рогами надевал на кол и ставил мордой на восток. Весной после спячки в берлоге голодный медведь выходил ловить оленя, он сначала съедал рога, ни кусочка не оставлял, а оставшуюся тушу зарывал и никого к этой яме не подпускал. Но если он находил рога и съедал их, то оленей не трогал.

      - Где два оленя пройдут, там большая тропа, - сказал старейшина. - От оленя остаются рога, от человека - имя.

      Горы, растворяясь в снегу, недостижимыми вершинами, казалось, срастались с небом, пронзая облака. Извилистые реки, бурлящим потоком сокрушая отвесные скалы, не всегда текли по одному руслу. Места, по которым мы с трудом прошли, с давних пор кочевали за оленями отцы и деды таёжных оленеводов. Не потерял в суровых горах старик большую надежду, что будут ходить за стадами оленей его дети и будущие внуки. Среди льдистых пиков сияющих ослепительной белизной места хватит всем хранить оленье счастье.

      Русин Сергей Николаевич

      Книга "Ленточки странствий"

      Моя Тофалария

      Тофалария

Нежная радость Небо-оленя


      В поисках таёжной истины о северных оленях и кочевых таёжных оленеводах – охотниках я странствовал с одиноким ветром по нетронутой природе Саянских гор. Путешествовал по глухим и суровым местам. Все необходимое нес в своем рюкзаке и чувствовал себя совершенно независимым. Начиналась пурга, а до заката, нужно было добрести по ледяным мостам каменистой реки до горного узла, увенчанного цепью заснеженных пиков. В этой не гостеприимной стороне не росли деревья, если не считать карликовую березу. Сюда туристы не доходили. Здесь вообще ничего не было, кроме ягеля, камня и ледника, будто проглатывающего горные хребты. Спину ломило от усталости, ноги гудели, пересохло в горле. С трудом, поднявшись на самый край глубокой пропасти, я заметил признаки жизни человека. Увидев кочевое жильё с дымком от костра, я направился туда. У огня под широким пологом неба сидел пожилой таёжный оленевод и вырезал из бересты загадочный оберег - оленя, чтобы украсить ими горы. Журчал быстрый ручеёк. Олень с большими красивыми рогами задумался, увидев меня. По представлению старца, олень боялся шума, мог обидеться и растворится в розово-синей полосе заката, а вместе с ними могли растаять предания.

      - Чаем угощайся, - красивых слов не подбирая молвил старейшина. - Потрескивание дров и жар углей бродячее сердце согреет.

      При встрече с этим человеком я узнавал много удивительно интересного. Таёжник жил, сам зная, что он Хранитель оленей и бродил за стадом без поклажи, не выбирая знакомых тропинок, прислушиваясь лишь к собственному сердцу. Он рождённый в чуме вырос привязанный к седлу, верхом на олене передвигаясь по крутым таёжным тропам. Мать матерей Олень-небо давал душу таёжнику и оленю, и души эти равноценны. Поэтому, наверное, олень был главный образ в рассказах старика об особенностях жизни на огромных пространствах тайги. Но главным в его преданиях было не познавание жизни флоры и фауны тайги, а оказание помощи всем, кто в ней обитает. В поучительных сказаниях были заключены советы по поводу жизненных ситуаций бесконечно трудной кочевой жизни. Он ведал о запрете - не добывать вожака диких северных оленей. Северный олень считался братом таёжников и если нарушался запрет, все олени покидали места, где погибал их вожак - истинный хозяин тайги. А там, где вожак сбрасывал свои рога, обязательно водилось стадо диких оленей.

      - У оленя камус крепок на ногах оттого, что не ленится копаться в снегу, - заверил старейшина. - Если олень уходит, с ним уходит счастье.

      Утром в заснеженной тайге под низким солнцем паслось стадо оленей. Но прежде, чем отправиться на летнее пастбище, обладающий необычайной жизненной силой старейшина просил разрешение у матери матерей Оленя-небо. Мы смотрели на оленя, он смотрел на нас. За оленем виднелись грандиозные панорамы. И я изменил своё решение идти заранее намеченным путем и покочевал вслед за оленями обреченными на вечные скитания. Я наблюдал, как протекает жизненный цикл северного оленя. За время существования оленя в горах у них выработался определенный маршрут кочёвок. Летом насекомые гнали животных в вершины гор, где они питались ягелем, карликовой берёзкой и грибами. Зимой возвращались в тайгу.

      - Летом олений пастух – оводы и мошка, - сказал старейшина. – Тропа под снег уйдет, чутье оленя по тайге поведёт.

      Узкие таежные тропы приучили оленей следовать друг за другом. Используя оленя под седлом и вьюком, долго мы странствовали и всюду нас сопровождали чудеса. Я ловил природы красоты, удивляться жизнеспособности оленей и начинал понимать эту странную любовь к оленьим тропам. Весь окружающий мир мне представлялся населённым одушевлёнными образами. Они управляли сменами зимы и лета, теплом и холодом, пургой и бурями. От них зависела перекочёвка оленей и удача в промыслах.

      - Не ругай тропу, спотыкаясь, не тропа виновата, - проронил старейшина. – Кочуя за оленями, забудешь безделье.

      По состоянию, размерам и правильности формы рогов старик определял здоровье животного. Начало цикла размножения происходило за год до рождения телят, когда весной у оленей начинали отрастать новые рога. В рогах вырабатывался гормон. Организм отдавал им все в ущерб линьке и восстановлению мышц. Скорость роста рогов, зависела, как олени пережили зиму и набрали вес летом. Когда небо изменением светового дня, оповещало о близости осени, у быков на рогах лопалась кожа. В это время гона взрослые самцы использовали это грозное оружие для устрашения соперников. Они с храпом шли друг на друга, низко опустив головы, и схлестывались рогами. Износ быков был очень большой: драки, непрерывное возбуждение, отказ от пищи - все это приводило к истощению, травмам. Каждый год таёжник зачищал рога оленей перед гоном. Острые концы рогов отрезал, чтобы самцы не кололи друг друга. После зачистки рогов, на открытом возвышенном месте расстилал шкуру волка - покровителя стада. Окуривая дымом и искрами тотемного огня, проговаривал свои просьбы об удачном гоне, чтобы больше родилось оленят, молил хищников не вредить стаду, запрашивал ровной тропы для оленей. Желал, чтобы во время гона пришёл дикий Белый олень в стадо для случки с прирученными важенками и чтобы долго не уходил.

      - Поле мечтаний в горах просторно, - изрёк старейшина. - Кто боится волков, не разводит оленей.

      По окончании гона самцы сбрасывали рога, зато самки носили их всю зиму. В жизни старика гон занимал важное место, и он выполнял порядок обычаев до рождения оленят. Олени разводились среди хищных зверей в суровых климатических условиях, приобретая силу и разум. Приумножение помогало выживать. Даже находящихся в стаде, среди своих сородичей, важенок ожидающих потомство берёг старик, считая, что охраняет матерей с живыми телятами. В случае голода оленей прикармливал и лечил отваром из пихтовой коры, можжевельника. Прирученные олени кочевали в чистых природных условиях, на естественной кормовой базе, сами выпасались и легко восстанавливали численность после падежа от зимней бескормицы, после гибели от волков. Старик кочевал за стадом, наблюдая за всеми.

      Гон, начинался в сентябре и через семь с половиной месяцев важенки вынашивали телят. Отел обычно происходил в мае и с первых минут жизни телята вставали на ножки. К концу первого дня своей жизни следовали за матерью, питаясь молоком. Они тонко чувствовали среду обитания и то, что вредило, они не трогали, а уходили. Оводы очень сильно портили поголовье, причиняя беспокойство, доводя до истощения. На оленят после рождения начинали охотиться вороны. Почувствовав ослабленного оленёнка, несколько птиц налетали на важенку, и, пока она отгоняла их, один ворон подкрадывается к теленку и наносит ему раны. Потом они улетали, и ждали, когда теленок упадёт от ран. У маленького теленка не было для защиты ни рогов, ни копыт и его легко могли загрызть хищные птицы, рысь или лиса. Волки на отел не приходили, но медведи и росомахи буквально шли по пятам за стадом.

      - Храбрый олененок, не будет бороться с медведем, - вздохнул таёжник. - Волк появляется, когда люди беспечны.

      Прирученные оленята в стадах человека не боялись и кем им стать, определял старик. Он наблюдал характер каждого оленёнка: спокойный или подвижный, мягкий или упрямый, терпеливый или непоседа. Учитывая капризы и нрав, оленят делил на вьючных и ездовых. Обучение оленят для пушной охоты начинал через год.

      - Ласковое слово - ловчий оленей, - учил старейшина. - Доброта рождает умение.

      В стаде существовали семейные отношения, и родство шло по важенке-матери. За мамочкой ходили важенки-дочки и быки мамочкины сыночки. У оленей одного лидера не было. В разной ситуации вожаком становился любой. В опасности они инстинктивно плотно сбивались в стадо. Такое стадо кружило, и если их не охранял старик, два оленя уводили все стадо за собой. Лидировали всегда разные олени с отлично развитой мускулатурой ног, что и служило средством выживания.

      - И олень иногда спотыкается, - промолвил старейшина. - С убытком ума прибавляется.

      Доброе покровительство Оленя-небо способствовало благополучно кочевать и изучать пути миграции животных. Стадо старался увести стрик подальше от встреч с хищниками и дикими оленями. Находясь в стаде, дикарь панически пугался человека, стремился убежать. А когда убегал, обязательно уводил с собой несколько оленей. Стадо терялось, смешиваясь с дикарями. Олени свободолюбивы и никаких загонов не любили. Поедая свое любимое лакомство, олени далеко уходили за грибами. Старейшина обязательно клал неподалеку от стоянки соль и обязательно олени возвращались лизать ее.

      - Меня олени узнают, когда увидят и услышат, - приговаривал старейшина. - Олень работает за ложку соли.

      В стаде, старейшина знал характер каждого оленя и уважал оленей кочующих впереди. Некоторых жалел, что наоборот, бредут сзади. Но это происходило не из-за их характера, а часто просто по старости. Оленей на забой не отправлял, а давал дожить до преклонных лет. Если олень работать уже не мог, скитался в стаде. Возраст для важенок не играл роли, они двадцать лет приносили телят. Среди оленят рождалось больше самцов, они меркли быстрее, чем самки. Если от стада олень отстал, его выхаживал. Если совсем олень дряхлел, терял координацию движений и начинал кружиться вокруг особого камня без остановки, то старик его оставлял.

      - Охотничаем соболя и сдаём, - сказал старейшина. - Довольство малым - богатство.

      Мясо северных оленей старик в пищу не употреблял, предпочитал сохатого. Если лося добывал, то голову с рогами надевал на кол и ставил мордой на восток. Весной после спячки в берлоге голодный медведь выходил ловить оленя, он сначала съедал рога, ни кусочка не оставлял, а оставшуюся тушу зарывал и никого к этой яме не подпускал. Но если он находил рога и съедал их, то оленей не трогал.

      - Где два оленя пройдут, там большая тропа, - сказал старейшина. - От оленя остаются рога, от человека - имя.

      Горы, растворяясь в снегу, недостижимыми вершинами, казалось, срастались с небом, пронзая облака. Извилистые реки, бурлящим потоком сокрушая отвесные скалы, не всегда текли по одному руслу. Места, по которым мы с трудом прошли, с давних пор кочевали за оленями отцы и деды таёжных оленеводов. Не потерял в суровых горах старик большую надежду, что будут ходить за стадами оленей его дети и будущие внуки. Среди льдистых пиков сияющих ослепительной белизной места хватит всем хранить оленье счастье.

      Русин Сергей Николаевич

      Книга "Ленточки странствий"

      Моя Тофалария

      Тофалария

Росяной ветер весны


      Рожденный в день Северного ветра, вечный странник, таёжный кочевой оленевод - охотник в своих мифических и лирических поверьях представлял ветер живым существом. Сто небесных сил обитали выше скал в облаках над вершинами гор у сотканного из ветров края неба. В непрерывном творении мира рождалось множество духов - дух дождя, дух града, дух солнечного света, дух облака, дух грома, дух звезд и дух ветра. Ветры были жизненное дыхание Неба, и сами возникали из дыхания Небо-оленя. Когда вдыхал и выдыхал воздух зародышевым дыханием жизни Небо-олень, все ветра из бесконечности невообразимо освобождались. Они несказанно подобно зародышу в утробе матери дули поочередно: один устанет дуть - другой начнет; оттого и веяли в разные стороны. Все существующее ветры должны были участвовать в горно таёжной еще жизни, кроме лично своей. Соединялись ветры и поветрия с рельефом горно таёжной местности, обладая определенной предсказуемостью, сезонностью, периодичностью и координацией пространства. Как неотъемлемые свойства срастались ветры с нравами и обыкновениями, чертами характера и обитателей горного края.

      - Ветер-дыхание природы, - воскликнул таёжник. - Большие горы сильный ветер любят.

      В необозримой красоте и фантастических панорамах, заворожённого удивительной чистотой и великолепием пространства веяло какой-то отрешенностью. По заснеженным вершинам и горной тундре рыскали, пели и свистели, деревья ломали и перекатывали ветры и имели много значений. Они были невидимы, но сын высоких гор таёжник, сливаясь с природой, обнаруживал и узнавал их по свисту и движению. Он ощущал разные качества ветров, трогал ветер на ощупь и называл тёплые ветры обладающими текучестью и мягкостью женскими именами своих подруг и сестёр. Бурям с громом и молнией, от которых медведи, в испуге, падали с деревьев и ветрам для грозы собирающих тучи, присваивал имена братьев и друзей. Ураганам, вырезающим снежинки из ледника и гонящих с востока на запад Солнце, давал имена старейшин. Названия ветров с надеждами, мечтами высекались в сердцах и на коже шершавой друг друга. Чувствовал и повторял таёжник, раз за разом истинно наполненные магией имена и хранил в памяти их репутацию очень бережно. Он любил мягкое звучание ветра над водами горных озёр. О запахах ветра, омытого весенним дождём и пропитанного ароматом кедровой смолы, таёжник пел поэтические сказки для своих детей.

      - Ветер всему миру не сдержать, - говорил таёжник. - Он невидим и обнаруживает себя свистом.

      Лёгкие и воздушные ветры летали вокруг вершин, на пики садились, поднимались, кружились и снова срывались сверху вниз, с горы к подножию. Каждый высокий, крепкий, неразрывный ветер переполненный жизнью и силой наделялся ясным обликом и одушевлялся. Таёжник старался подружиться со свежим ветром, приходящим с рассветом. Учился читать мысли и слушать звонкий тревожный ветер в начале зимы, сдувающий листья с карликовой берёзки. Ветер-сквозняк возникал между двумя близко стоящими скалами. Позёмка путалась под непослушными ногами. Летал по ветру нежного счастья, сквозь пушистые крылья льдинок, доверяясь радостному чувству. Хлебал ветер простуженной скуки и братался с таежною стужей. Обнимался с голову вскружившим облаченным в любовь ветром, спешим к пасмурным небесам.

      - Ветряная сила наше счастье приносила, - говорил таёжник. - Неуловимый ветер рыскал, пел да свистел, деревья ломал, траву к земле пригибал.

      Благоприятный ветер приносил удачу в перекочёвке, а попутный в дальнем путешествии. Всегда кланялся, приветствуя возвышенный ревущий и шумный ветер вестник. Несильный ветер, приятное дуновение воздуха в ясный день рождал хорошую погоду и поднимал настроение. В начале каждого лета приносил влажный ветер в горы туманную или дождливую погоду, которая ухудшала видимость на перевалах. Зимой, обычно на переломе дня и ночи, приветливый восточный ветер возвещал об удачливой охоте, видимо, в качестве искупления за невзгоды, перенесенные в крепкие морозы.

      - За ветром в горах не угоняешься, - подумал таёжник. – Сердитый ветер с горы снежную вершину сорвёт.

      Встречный ветер с малыми шалостями таёжник определял по движению воздушных потоков, чтоб добыча не учуяла его раньше времени. Дух ласковый ветер, вдыхая дыхание во все живое. Зверь, деревья горы, все участливо дышали одним дыханием с радушным ветром. Вся семья ветров влияла на жизнь природы и на жизнь таёжника. Для таёжника каждый ветер был чтим в памяти и чувствах. Ветер одушевлял, с ним он говорил, пытаясь объяснить его переменчивое поведение, и всячески старался задобрить. Более того - замечая, что ветры дуют с разных сторон света и бывают холодными и теплыми, влажными и иссушающими, назначал ответственного за воздушную стихию - Дух ветра.

      - В горах ветра не поймаешь, - вспомнил таёжник. - Гору разрушает ветер, а дружбу - слова.

      Выдох бури означал творение мира, а вдох сокрушение, клонившее и качание к земле цветов багульника и хвои кедров. Ураган открывал проход между мирами. Вихрь передавал сообщения жизненного дыхания неба. Налетающее и исчезающее дуновения несли звуки и голоса, в том числе и сердечных связей. Порывы ветра с горных склонов, были самыми загадочными из всех стихий и казались, предвещали скорую встречу с возлюбленной. Не знавший физических причин возникновения, дорогому сердцу нечаянном ветре развивающим ленточки одежд таёжник сочинял песни, когда хотел встретиться с милой девушкой.

      - С ветра пришло, на ветер и пошло, - подумал таёжник. - Спрошу у ветра совет, будет ли ответ?

      Если долго дул холодный могущественный, непредсказуемый и внезапный ветер или висел в горах сырой и тёмный туман, таёжник пытался изо всех сил дышать полной грудью. Он вдыхал стылый воздух, потом выдыхал, но не до конца - часть леденящего воздуха оставлял в лёгких, образуя воздушную подушку. Кашель и одышка мешали дышать при студёном ветре, и таёжник совершал приёмы усмиряющие силу льдистого ветра. Нежданному морозному ветру обходительно оказывал почести и затем ласково провожал обратно на хладное небо.

      - Пусть услышит Небо-олень слова, и равнодушный ветер унесет с собой, дующий из тех мест, где ветры родятся, - пел таёжник. - Застывший туман утренний ветер изгони дуновением оживлённым.

      Таёжник, рожденный под стихией воздуха, вспоминал связанные с ветром фольклорные сюжеты, поднимаясь на гору, смотреть сквозь звёзды на обиталище Небо-оленя. Дыханием таёжный служитель ветра подтверждал связь горной тайги с миром Небо-оленя. Среди созвездий он был подобен скале, вырастающей на пути беспокойного ветра, и напевал просьбу при отсутствии голоса, но с почтением выдувая слова. Просил найти правильный выбор пути, понять свою тропу, поймать свой легкий ветер. Просил, чтобы задул тёплый неуловимый ветер, необычный оберег рода. Одушевлённый ветер хорошо порой бил в лицо, но и хранил таёжников от неприятностей. Скорый ветер носился от края до края, обнимая горы, вновь и вновь неугомонно измеряя их размахом крыльев. Ветер изменял форму деревьев, но тайга оставалась неизменной. Потоки силы ветров невидимыми нитями пронизывали горы, и таёжник держался за них, ощущая счастье и спокойствие.

      - Ветер снег съедает, - изрёк таёжник. - Куда ветер дует, там и дождь идет.

      С живым, веселым характером таёжник, отличался сообразительностью и богатым воображением и общался с ветром, не поддаваясь эмоциям. Он взбирался на головокружительный шпиль ледника на голой скалистой вершине под сверкающей драгоценностью свода непредвиденного неба. Таёжник, старался узнать у возвышенного Духа ветра Великую Тайну, которая окружала и наполняла и несла в себе самую полную меру радости, возможного в этой жизни.

      - Дух ветра, создатель мира и людей, - с радостным смирением и простотой спросил таёжник. - Ты знаешь, что такое полёт, скажи, что такое свобода, которой преграды не закрывают свет солнца?

      - Ветер говорит с теми, кто расправляет крылья, - передал видение своему народу Дух ветра. - Между прыжком и полетом лежит сомнение.

      Таёжник, отсеивая сны и видения, начинал постигать путь ветра и легко приспосабливался к характеру Духа ветра и быстро находил взаимопонимание. Он уяснил, что него нет ничего постоянного в бесконечном просторе. Все, что-то плохое могло закончиться чем-то хорошим, и все, что хорошо, - тоже хорошо. Таёжник ладил, менялся в зависимости от обстоятельств и старался успокоить дух ветра, зачаровывал его своими планами, идеями и заключал с ним дружеский договор, после чего даже бури усмирялись. Таёжник чувствовал силу и огромные крылья ветра, созданные из тончайшего света. Он сообразил, что больше не надо бояться морозных ветров, пронзающих снежинками его сердце и леденящих кровь, а с уважением к ним относится.

      - Ветер дует - следы заметет, - вздохнул таёжник. - Ветер и горы с места сдвигает.

      Скользил отчаянный таёжник по самому высокому краю висячего ледника, словно в танце, призывал весенний и тёплый ветер с юга. Перечислял красивые имена и значения погожего ветра. Мечтал приобрести крылья ветра и сквозь пространство раскрывал ладони. На следующий же день с дрожью зари пришёл нарастающий быстро летящий уверенный ветер. Развевал безудержный ветер мечты в разные стороны и игривыми порывами буквально приглашал на танец. В такт танцевало сердце таёжника парный танец в живых и трепетных руках дикого ветра. Соединяясь с воздухом, дул колотый ветер в тревожную пустоту и поворачивался таежник, без тени искажений заблудившись в сумраке застывшей зимы. Ледяной, промозглый и наглый ветер толкал, проникая сквозь вечную мерзлоту сердца, и таёжник бесповоротно шагал на вершину белого ледника. Он ощущал свободный ветер как своё дыхание. Прислушивался, как воздух проникал в легкие и выходил обратно. В момент полного отождествления с вешним ветром он почувствовал себя легче пёрышка. Поднимая глаза к небу, своим сознанием управлял росистым ветром. Таежник, отворяя веру в понимание, поворачивал сорвавшийся росный ветер мысленно.

      - Ветру пути не заказаны, - молвил таёжник. - Солнце заходит красно - к росяному ветру.

      Весенний ветер с тоской в глазах окутывал тело, словно разделить мерзлоту сердца пытался на безмолвном льду обжигающего ледника. Желанный ветер обнимал, пытался кружить и вверх, вздымать. Дразнил и смеялся весело в лицо таёжнику. Дражайший ветер и таёжник сами избрала этот путь, и действительно были едины на холодной глади смёрзшегося льда и алмазов искристой кромки стужи. Сердцем, балансируя, скользили почти бесшумно по тонкому лезвию холода, сквозь странные стыки миров ледника и озноба. Стоял лестный таёжник на прохладном ветру влюбленный в сквозной танец на зыбкой грани судьбы и льда, пел мелодии с поэтическими образами сладкого ветра. От слишком долгих бесчувственных холодов возжигая огонь изнутри встречным тёплым неуловимым ветерком - братишкой родным, искомым оберегом таёжного рода.

      Русин Сергей Николаевич

      Книга "Ленточки странствий"

      Моя Тофалария

      Тофалария